LIFE STYLE
/ JULY - AUGUST 2009 /
Георгий Дронов:
Была
живая реакция зала (смеётся),
я думаю, что это особенности
данной страны.
Елена Морозова:
Дело в
том, что это возбуждает весь
мир. Не только в Арабских
Эмиратах возникает подобная
реакция зала. Главное же –
фантазия, театр дает возмож-
ность зрителю фантазировать.
Кстати, у нас были измышления
насчет этого момента, думали,
не поменять ли. На самом деле,
это оригинал французского
текста – индуска с красной
точкой на лбу.
Насколько адаптиро-
ван первоначальный текст
автора для русскоязычного
зрителя? Мы узнавали опреде-
лённые фразы и пионерское
приветствие, явно, это не из
оригинала. Вы видели француз-
скую версию, она отличается
от русифицированной? Или
теперь уже спектакль живёт
своей жизнью, и вы не воз-
вращаетесь, так сказать, к
первоисточнику?
Елена Морозова:
Когда
мы читали пьесу, с большим
сожалением обнаружили, что в
ней очень много каких-то шуток,
которые мы не понимали. Наш
продюсер Эльшан, сам пере-
водчик, объяснил, что помимо
устаревших шуток (а текст был
написан о приключениях ловела-
са в 1960-х годах), есть и опреде-
ленная игра слов, которая тоже
будет непонятна нашему зрите-
лю, поэтому формат «подгонял-
ся» именно под нас и современ-
ную нам публику. И мы пытались
внести свою лепту: пробовали
то один вариант, то другой. От
того, что у нас был весь репети-
ционный процесс построен на
импровизациях, от того, что кто-
то что-то приносил, предлагал,
и появилось то, что до сих пор
осталось в спектакле.
А смена состава в антре-
призе заставляет «не замыли-
ваться» эмоции?
Елена Морозова:
Смена
состава здесь не при чём. Если
начнут замыливаться эмоции, то
людям нечего делать на сцене. У
нас начинается «разбор полётов»
между собой, по поводу того,
что «эта находка была хорошая,
а вот это надо убрать, потому
что затягивает, а вот это просто
пошло» порой, мы обижаемся
друг на друга, но потом эмоции
гаснут, и восстанавливается
трезвый взгляд на ситуацию.
Спектакль живёт, он живой
организм. Если мы перестанем
к нему относиться, как к живому
существу, которое растет, тогда
нужно будет просто прекратить
его играть. Например, в Париже
«Боинг, Боинг» уже не идёт, а в
Нью-Йорке – идёт... И это неваж-
но, что 170 раз, это точно так же,
как 170 дней, ведь будь человеку
170 дней – это сколько месяцев?
Это мало совсем. Точно так же
спектакль дышит и переживает.
Марина Дюжева:
Этот
спектакль идёт в Москве при
переполненных залах, люди
сидят на стульях в проходах.
Да, вот и в Дубае случился
аншлаг!
Марина Дюжева:
Вы
знаете, мы-то привыкли – 1800
зрителей, 1200, и в проходах
зрители. И реакция такая, пред-
ставляете, когда столько народу.
Но мы быстро адаптировались,
и зритель дубайский очень вни-
мательный. По крайней мере,
я лично немного боялась, что
будет языковой барьер, зритель
может чего-то недопонимать,
люди ведь давно здесь живут.
Георгий Дронов:
По боль-
шому счёту, конечно, всё равно,
это для нас – экзамен.
Марина Дюжева:
Конечно,
экзамен!
Георгий Дронов:
Потому
что, есть понятие «театральные
города», а есть «не театральные
города». И вот публика, которая
была в эти дни, она, может быть,
когда-то и ходила в театры, но
сейчас, я так понимаю, что в
основном шли люди, которые
занимаются бизнесом, и для
них театр – достаточно забытое
понятие, тем более, что его
здесь не было, как вы говорите.
Вот почему эти два спектакля
были для нас определенным
испытанием, мы столкнулись
с тем, что нам надо было вспо-
минать азы, мы практически
заново вспомнили для себя этот
спектакль.
Надо сказать, что экза-
мен вы выдержали с честью!
Готовы к новым испытаниям?
Все:
Да! Зовите, приедем!
СПЕКТАКЛЬ ЖИВЁТ, ОН ЖИВОЙ ОРГАНИЗМ.
ЕСЛИ МЫ ПЕРЕСТАНЕМ К НЕМУ ОТНОСИТЬСЯ, КАК К ЖИВОМУ
СУЩЕСТВУ, КОТОРОЕ РАСТЕТ, ТОГДА НУЖНО БУДЕТ ПРОСТО
ПРЕКРАТИТЬ ЕГО ИГРАТЬ
30
/
Culture
